МУХАЛАТКА КАК СТАЛИН В КРЫМУ ОТДЫХАЛ ЗА КОЛЮЧКОИ- Обзор

9 сентября 1947 г. миллионы читателей «Правды» узнали, что товарищ Сталин побывал в гостях у моряков-черноморцев на крейсере «Молотов». Но в условиях усилившейся с началом холодной войны секретности никто так и не понял, почему генералиссимус оказался на военном корабле. Между тем это путешествие из Крыма было для советского лидера не последним — в октябре 1948 г. он совершил новое плавание, на сей раз из Феодосии в Сочи, но об этом в печати уже не сообщили.

У «Паккарда» перегрелись покрышки

Интерес Сталина к Крыму в то время был не случаен. И связан он был не столько с выбором нового места отдыха, которым с 1948 г. стал специально построенный для него в Сосновке под Массандрой деревянный охотничий домик, сколько с вопросами геополитики. Ухудшение отношений с западными державами и Турцией повышало значение Черного моря как зоны возможного противостояния, восстановление разрушенного войной военно-морского потенциала Крыма и прежде всего Севастополя было крайне актуальным. Именно эта проблема во многом предопределила в 1947 г. летний отпускной маршрут Сталина.

Основную часть путешествия до Крыма вождь проделал на автомашине, поскольку хотел своими глазами увидеть, как восстанавливается страна после войны. В этой поездке его сопровождали сотрудники Управления охраны N 1 Главного управления охраны (ГУО) МГБ СССР во главе с начальником ГУО генерал-лейтенантом Н. С. Власиком.

Вечером 16 августа 1947 г. Сталин выехал из Москвы на автомобиле «Паккард». До Курска кортеж сделал три остановки — две запланированные, в Щекино Тульской области и Орле, и одну вынужденную, по дороге от Тулы до Орла: у «Паккарда» перегрелись покрышки, и их пришлось менять. Иосиф Виссарионович пересел в резервный ЗИС-110, который без поломок домчал до места назначения. В Курске Сталин отдохнул и поужинал на квартире одного из местных чекистов, а доехав до Харькова, пересел в поезд, следующий в Крым.

Последняя пересадка на пути к морю была в Симферополе. К вечеру 18 августа генералиссимус на машине прибыл в Ливадию. В тот же вечер к нему был приглашен на ужин вместе с супругой заместитель председателя Совета министров СССР Алексей Николаевич Косыгин, отдыхавший неподалеку в Мухалатке. Когда Косыгины прибыли, Сталин неожиданно предложил им совершить наутро совместное морское путешествие из Ялты в Сочи. Вождь оказал 43летнему Косыгину высокое доверие, выделив его из когорты своих заместителей в правительстве. Достаточно сказать, что в этом плавании никто из других высоких чиновников не участвовал.

Сопровождать Сталина предстояло также двум адмиралам: главнокомандующему ВМС СССР Ивану Степановичу Юмашеву и командующему Черноморским флотом (ЧФ) Филиппу Сергеевичу Октябрьскому. Ранним утром 19 августа они успели в Ливадийский дворец на этот поздний сталинский ужин. Оттуда все участники путешествия отправились в Ялту. Там уже стоял у причала готовый к отплытию крейсер «Молотов».

Без официальных церемоний

Именно этот новый крейсер (введен в строй перед самым началом Великой Отечественной) командование ЧФ выделило для предстоящего плавания Сталина. Сопровождать крейсер предстояло эсминцам «Огневой» и «Сообразительный»: еще не миновала угроза плавающих мин, остававшихся в Черном море с войны.

Для подготовки судна к круизу было фактически два дня. О предстоящем визите Октябрьскому стало известно лишь 15 августа, но управились вовремя. В дневниках адмирала читаем:

— Как ваше мнение, товарищ Октябрьский, можно ли взять на ваш корабль женщину с нами в поход? Я говорю: «можно» и приглашаю ее, а мой главком (так в шутку Сталин называл Поскребышева) говорит нельзя, что это противоречит морским традициям.

— Что же, товарищ Сталин, по старым морским традициям действительно не положено, но я считаю, что можно взять.

Поскольку путешествие вождя было засекреченным, экипаж крейсера не знал причины неожиданно возникшей интенсивной подготовки к выходу в море. Срочно проверялись и при необходимости ремонтировались все механизмы и приборы. Моряки своими силами отремонтировали хлебопекарню и заменили обгоревшие колосники. Экипажу пришлось самому заниматься разными видами ремонта, которые в обычной ситуации требовали отправки судна на завод. Общая стоимость выполненных работ составила 15-20 тысяч рублей2.

К пяти часам вечера 18 августа все было готово к походу. Но только в час ночи следующего дня, когда крейсер уже подходил к Ялте, его командир, капитан 2-го ранга Б. Ф. Петров, вскрыв пакет «под сургучом», объявил по внутрикорабельной связи: «Товарищи матросы, старшины и офицеры! Нам выпала большая честь — наш крейсер посетит Иосиф Виссарионович Сталин!»3.

По Уставу ВМФ всему личному составу корабля полагалось выстроиться на приветствие. Но Сталин попросил обойтись без официальных церемоний, поскольку он находился в отпуске. Главу государства провели в каюту флагмана, которая располагалась в носовой части крейсера, и крейсер «Молотов» взял курс на Сочи.

Молотов без «Молотова»

Как подсчитал Октябрьский, из 13 часов плавания Сталин отдыхал меньше половины, на борту проходили совещания по проблемам Черноморского флота, в которых активно участвовал и Косыгин. Вождь, к примеру, считал, что авианосцы для Черноморского театра в данный момент не нужны.

Погода во время плавания стояла великолепная. По просьбе адмирала Юмашева Сталин сфотографировался на память с экипажем «Молотова», в роли фотографа выступил Власик, именно его снимки, причем с указанием автора, попали затем в «Правду». Через месяц в качестве поощрения эти фото вручили на память и экипажу крейсера.

Во время съемки оказалось, что отсутствует командир корабля Петров, который не мог покинуть свой пост. Генералиссимус специально отправился на капитанский мостик и сфотографировался там с капитаном 2-го ранга. Потом, по словам «Правды», Сталин прошел на полубак, положил руку на плечо 17летнему юнге Булавину, пообщался с другими матросами, которым также предложил сфотографироваться. Потом он спустился в турбинное отделение, где побеседовал со старшиной 2-й статьи Дорбайсели об условиях несения вахты, о трудностях службы в годы войны.

Около восьми вечера 19 августа крейсер подошел к Сочи и застопорил ход. Главу государства прибыл встречать В. М. Молотов. Вячеславу Михайловичу так и не удалось тогда побывать на крейсере, названном в его честь. Когда молотовский катер приблизился, Сталин уже спускался по трапу на другой сторожевой катер. Впрочем, автор заметки для «Правды» корреспондент «Красной звезды» старший лейтенант Г. Коптяев сообщил всей стране нечто другое: «С крейсера товарищ Сталин перешел на сторожевой катер, где его встретил Вячеслав Михайлович Молотов»5.

Вследствие секретности плавания вождя морякам запретили упоминать в письмах домой о его пребывании на их крейсере. Лишь спустя три недели в нижней части первой полосы «Правды» появилась небольшая публикация. Рядом располагалась большая фотография. На ней был изображен Сталин, идущий по палубе корабля в сопровождении Юмашева, Октябрьского, Косыгина и Поскребышева. Треть 2-й страницы была отдана под коллективное фото вождя с экипажем крейсера. Впоследствии путешествие на «Молотове» было отражено не только в СМИ, но и в искусстве, например, на картине киевского художника Виктора Пузырькова «И. В. Сталин на крейсере «Молотов»», за которую автор в 1950 г. получил Сталинскую премию третьей степени.

На посыльном судне «Рион»

Посещение крейсера «Молотов» зачастую считают последним морским круизом вождя. На самом деле это не так. В августе следующего года Сталин вновь посетил Крым, а затем в октябре 1948 г. совершил новое плавание из Феодосии в Сочи. Правда, об этом путешествии страна в то время не узнала.

Это плавание на посыльном судне «Рион» отличалось повышенными мерами безопасности: в мире было неспокойно, бывшие союзники по антигитлеровской коалиции оказались на грани вооруженного конфликта с возможным применением против СССР ядерного оружия. Неудивительно, что отпуск генералиссимуса в Крыму сочетался с разработкой специального плана ускорения темпов восстановления Севастополя; в этой работе участвовали Косыгин и председатель Госплана Н. А. Вознесенский.

На этот раз в круиз по Черному морю вождь своих спутников не приглашал, а результатом сталинского визита в Крым стало подписание 25 октября 1948 г. двух секретных постановлений Совмина СССР «О восстановлении города и главной базы Черноморского флота — Севастополя» и «О мероприятиях по ускорению восстановления Севастополя».

Юмашев разработал специальный план похода. Сталин выразил желание по пути побывать в Таганроге, адмирал предусмотрел несколько вариантов маршрутов с подробным описанием морских расстояний маршрутов, времени движения, глубин. Особое внимание уделялось району Азовского моря как наиболее проблемному участку:

Для сопровождения сталинской яхты военно-морское руководство специально выделяло три больших противолодочных катера.

Тщательно готовилась к предстоящему походу и служба охраны Сталина. В каждом из катеров сопровождения планировалось разместить по группе из 10 сотрудников, а на самом «Рионе» — 9 сотрудников, итого 36 офицеров и 3 сержанта Управления охраны N 1. Их действия подробно регламентировал утвержденный Власиком план, прорабатывались и сценарии нештатных ситуаций7.

Тем временем на судне «Рион», еще весной называвшемся «Лугой», шла подготовка к походу. 19 мая 1948 г. министр госбезопасности СССР В. С. Абакумов утвердил разработанный Власиком «План оперативных мероприятий по подготовке к особому периоду на Черноморском побережье Кавказа и в Крыму». Пункт 7 гласил: «Произвести подбор и проверку команды судна «Луга», организовать чекистское наблюдение за ходом ремонта судна по прибытии в один из черноморских портов, организовать работу по тралению в местах возможного плавания»8.

Без захода в Таганрог

Решением этих задач занималась военная контрразведка МГБ. Ответственным исполнителем по п. 7 был назначен ее руководитель — начальник Третьего Главного управления МГБ генерал-лейтенант Н. А. Королев. 21 августа 1948 г. он подготовил на имя Абакумова итоговый «Доклад по готовности ПС «Рион» (быв. Луга) и оперативной обстановке на Черном море». Там не утаивались и недостатки судна:

«Посыльное судно «Рион» по состоянию на 21. VIII.1948 г. личным составом по штатной положенности укомплектован полностью.

Механизмы корабля проверены и опробованы.

По техническому состоянию корабль к походу готов.

Во время ходовых испытаний 16 августа в правой машине 1 дизеля произошла авария, в результате которой поршень первого цилиндра получил трещины и задиры.

Как установлено технической комиссией, причиной аварии служила неправильная сборка поршня, в результате которой канал подачи масла оказался закрытым. Поршень восстановлен силами судоремонтного завода. Дизель собран, и 21 августа проходило швартовое испытание, показавшее положительные результаты.

21-го же в 12 час. 30 мин. » Рион» вышел в море на ходовые испытания.

В процессе похода отказала водяная помпа, перешли работать на аварийную. Ремонт помпы потребует 1,5-2 часа.

Других дефектов во время похода не обнаружено.

Для корабля заказаны запасные поршни, которые должны быть доставлены на Черное море 24 августа»9.

В докладе указывались районы повышенной минной опасности и отмечалось, что за 1948 г. в районе акватории Севастополя и на Черноморском побережье Кавказа было выявлено 12 мин. Общее заключение гласило: «Плавание «Рион» может быть разрешено по побережью Черного и Азовского морей только при условии тщательного предварительного осмотра района плавания, с целью обнаружения и уничтожения плавающих мин, и непосредственным охранением ПС «Рион» тремя катерами — большими охотниками за подводными лодками, следуемыми в ордере по курсу впереди ПС «Рион» в 10 кабельтовых один катер и на курсовых углах в 45 градусов в том же расстоянии другие два катера. При этом плавание в Азовском море нежелательно»10.

Так и поступили — вместо Таганрога выбор был сделан в пользу более безопасного маршрута Феодосия — Сочи с заходом в Туапсе.

А в процессе самого похода «Рион» все же не избежал чрезвычайной ситуации. Ее причиной стали капризы октябрьской погоды. Это не лучшее время для путешествий по Черному морю из-за частых штормов. Один из них разыгрался и в период плавания посыльного судна.

68-летний Сталин во время стихии показал завидную выдержку и крепкое здоровье. Когда во время сильной качки почти все сопровождающие его сотрудники «вышли из строя», он «простоял шесть часов на капитанском мостике, спокойно разговаривая с капитаном (когда это позволяла обстановка) на морские темы»11.

Благодаря хорошей подготовке судна и мастерству экипажа плавание завершилось нормально и в намеченные сроки. И в дневнике адмирала Октябрьского за 14 октября 1948 г. появилась запись: «Вчера звонил из Сочи командир ПС «Рион» кап. 2 ранга Дементьев. Рассказал, как они из Феодосии, куда т. Сталин прибыл машинами, перешли в Сочи с заходом в Туапсе. Хозяин остался доволен. Задачу выполнили. Дементьев говорил, что т. Сталин благодарил».

1. Терещенко А. Сталин и контрразведка. М., 2016. С. 299-301.2. Р ГАСПИ Ф. 558. Оп. 4. Д. 664. Л. 155-156, 158.3. Там же. Л. 155.4. Московский комсомолец. 2014. 20 ноября.5. Коптяев Г. Товарищ И. В. Сталин в гостях у военных моряков Черноморского флота // Правда. 1947. 9 сентября. С. 1.6. Ц А ФСБ России. Ф. 4. Оп. 6. Д. 2218. Л. 480-481.7. Там же. Л. 98-99, 260, 276-279, 437-438.8. Там же. Л. 431.9. Там же. Л. 475.10. Там же. Л. 476.11. Жиляев В. Иосиф Сталин — один отпуск — два уголовных дела // Родина. 2006. N 5. С. 73.

Возможность отдыхать на полуострове появилась сразу же после его занятия Красной армией, под занавес 1920 года. По крайней мере, так считалось. А сто лет назад, в 1921-м, родился лозунг: «Курорты — трудящимся!». Произнесены эти слова были победившими красными, но не ради красного словца.

Они подразумевали реализацию целого ряда положений и установок. А еще нужно было найти деньги и определить максимально правильный принцип отбора отдыхающих — такой, чтобы весь мир убедился: Страна Советов не просто социально ответственное государство, а нечто большее, идеал социального равенства и братства, к которому должно стремиться всем и во всем мире.

«МК в Крыму» выяснял, насколько России образца 20-х годов прошлого столетия удалось приблизиться к обозначенному пролетарскими идеологами идеалу и как те, кто проповедовал всеобщее равенство, вдруг оказались «равнее» других.

Использование по назначению

По большому счету упомянутый лозунг и лозунгом-то не был. Скорее он являлся руководством к действию, направлением, в котором следует двигаться, причем как можно скорей.

Еще в 1919 году Декретом Совета народных комиссаров РСФСР «О лечебных местностях общегосударственного значения» курортная помощь была включена в общий план лечебно-профилактических мероприятий советской медицины. К управлению курортами привлекли профсоюзы, к их развитию на научной основе — медицинское научное общество, к охране курортных ресурсов — местные советы и специальные комиссии.

В 1920 году был подписан Декрет Совета народных комиссаров «Об использовании Крыма для лечения трудящихся». Согласно этому документу, «ни одно помещение на побережье Крыма, где можно разместить санатории или дома отдыха, не могло быть занято никакими лицами и учреждениями без согласия компетентных органов». Совет народных комиссаров обязал Наркомздрав начиная уже с января 1921 года открыть на полуострове здравницы на 5 тысяч мест, а к весне этого же года — на 25 тысяч мест. С целью улучшения питания больных в ведение санаториев передавались молочные фермы, огороды, виноградники. В январе 1921 года на Южном берегу Крыма восстановили девять санаториев, к концу года их количество увеличилось до 23.

Ливадийский дворец, фото М. Львовски

В том же 1921 году Совнарком организовал при ВЦСПС Центральную курортную комиссию (ЦКК) по изучению курортов республики. В компетенцию этой самой комиссии входило рассмотрение важнейших вопросов курортного дела и социального отбора больных. По настоянию народного комиссара здравоохранения РСФСР Николая Александровича Семашко, именем которого в современной крымской столице названы улица и больница, ЦКК «прописали» при Наркомздраве. Наркомздрав, в свою очередь, получил разрешение сдавать санатории в аренду. Эта же инстанция контролировала и все частные санатории, существование которых тоже имело место, благодаря Декрету от 9 января 1922 года. А еще один Декрет предоставил Наркомздраву право переводить отдельные курорты на хозрасчет, причем не абы как. В ряде льготных пунктов курортам разрешалось в течение 3-х лет тратить свои доходы на укрепление собственного хозяйства при минимальном налогообложении, приравненном к налогам госучреждений. При отделе лечебных местностей появилось акционерное хозрасчетное Управление эксплуатации курортов. Не забыли и о нуждах Красной армии, флота и гражданской авиации — во имя их нужд начало функционировать Главное военно-санитарное управление «курортных станций».

Группа больных с главврачом А. Стратоновским в Ливадии, июнь 1925 года. Фото из фонда ГАУК РК «Ливадийский дворец-музей»

Решение «расширить курортную помощь» приняли на XII Всероссийском съезде Советов, проходившем в Москве с 7 по 16 мая 1925 года. В тяжелые для страны 20-е годы государство нашло возможность выделить 50 тыс. рублей специально для ремонта ливадийских дворцов и зданий, переоборудования их под здравницу.

Уже в первый заезд на крымский курорт должны были попасть люди из самых разных уголков страны.

Потому перво-наперво была разработана так называемая разверстка для определения республик и областей. На первый летний сезон 1925 года могли претендовать жители 30 областей (из них 13 промышленных районов и 17 земледельческих) и 7 союзных и автономных республик. К примеру, Московскому и Ленинградскому районам выделялось 17 и 12 мест соответственно, на другие области — от 3 до 8 путевок.

Мужики отдыхают у фонтана, июнь 1925 года. Фотокопия из фонда ГАУК РК «Ливадийский дворец-музей»

Большой дворцовый фонтан, фото М. Львовски

Первым директором первой в мире крестьянской здравницы стал Сергей Иванович Кащенко, назначенный на эту должность 19 марта 1925 года.

А 30 апреля в Ливадию приехали первые 10 человек отдыхающих. К 1 Мая, Международному дню трудящихся, их было 15. К 20 мая в ливадийских дворцах разместились 262 крестьянина из Костромской, Ивано-Вознесенской, Владимирской, Московской, Ульяновской, Архангельской областей, Чувашии, Киргизии, с Урала и из других удаленных от Крыма областей.

В «Отчете крестьянского курорта» значится, что из 324 крестьян, отдыхавших в Ливадии 13 июня 1925 г., 321 человек был от сохи и только 3 человека — сельские активисты. В Ливадию в основном направлялись туберкулезные больные, а также с показаниями: малокровие, неврастения, неврит, ревматизм, функциональные заболевания сердца, миокардиты и артериосклероз. Туберкулезные больные, кстати, составляли от 50 до 90 % приезжавших на лечение. А около 60-70% больных крестьян были еще молоды — не старше 40 лет.

Торжественное открытие санатория состоялось 28 июня 1925 года. Здание санатория украсили красными стягами и гирляндами цветов. Прибыли высокие гости: нарком здравоохранения СССР Н. А. Семашко, от газеты «Правда» — поэт Демьян Бедный, представители ВЦИК, Совнаркома, партийных и советских организаций. И все они говорили о чудесах.

Выступая на митинге, Демьян Бедный так и сказал, мол, это историческое событие является одним из чудес революции, этих «самых показательных, самых агитационных, самых убедительных чудес».

А Владимир Маяковский, побывавший в Ливадии дважды, свое стихотворение об этом учреждении так и назвал «Чудеса»: «Пусть тот, / кто Советам / не знает цену, / со мною станет / от радости пьян: / где можно еще / читать во дворце — / что? / Стихи! / Кому? / крестьянам!»

Государство в 1925 г. в среднем расходовало свыше 130 руб. в месяц на одного больного в Ливадии. Разнообразное 4-разовое питание (не считая утренней и вечерней кружки молока) составляло в среднем 2 руб. в день из общего суточного расхода на одного человека в 4 руб. 50 коп.

Для наглядности стоит напомнить, что средняя сумма оплаты труда в месяц в 1920-е годы составляла 46,4-56 руб. Рабочие железной дороги в середине двадцатых получали 87,6 руб., сотрудники государственных учреждений — 95,4 руб., фельдшеры — 55 рублей, учитель 1 ступени — 52 руб., 2 ступени — 80 руб., агроном — 120 руб. Даже глава раймилиции получал зарплату всего-навсего от 80 до 100 руб. Что уж говорить о бедных крестьянах. А тут столь роскошное содержание. Действительно, как во дворце.

Причем крестьяне не только лечились и питались в Ливадии за счет государства. Им предоставлялся также бесплатный проезд до санатория и обратно. А при выписке из санатория крестьян снабжали продуктами питания на все время нахождения в пути, ведь добираться до южнобережного курорта и обратно людям зачастую приходилось очень и очень долго.

Крестьяне на балконе дворца, июнь 1925 года. Фотокопия из фонда ГАУК РК «Ливадийский дворец-музей»

Исключение из правила

Увы, как заметил кто-то из острословов, люди придумали равенство только для того, чтобы кто-то был равнее других. И эту циничную аксиому не смогла развеять даже постреволюционная патетика.

Интересно, что главным инициатором отдыха партийной элиты в Крыму был брат вождя пролетариата Владимира Ильича Ленина — Дмитрий Ильич Ульянов, который занимал должность уполномоченного Наркомздрава по курортам Крыма. И решения о санаторно-курортном обеспечении центральных аппаратов ЦИК и СНК РСФСР принимались в январе-феврале 1921 года, то есть тогда же, когда появился лозунг «Курорты — трудящимся!». Но опять-таки, кто посмеет сказать, что партийные функционеры не трудятся?

Дмитрием Ильичом Ульяновым, вне всякого сомнения, двигали благие намерения. Он искренне считал, что следует помочь партийным товарищам, отсидевшим на каторгах и в тюрьмах до событий 1917 года, и дать им возможность поправить здоровье на курортах, ранее принадлежавших классовым врагам.

Режимные объекты и субъекты

В 1925 году отдохнуть в Крыму решил Иосиф Виссарионович Сталин, который, как известно, очень любил рассказывать о том, как его отец из ремесленника превратился в истинного пролетария. 12 августа, непосредственно перед отъездом из Сочи, Сталин писал своему помощнику: «Товарищ Товстуха! Прошлый раз я написал Беленькому и ГПУ устроить для меня место в Мухалатке (Крым) к 15-20 августа с тем, чтобы никого там не разгонять и не стеснять из-за меня. Ответа я не получил от Беленького, может быть потому, что его нет в Москве. Прошу тебя поэтому эту мою просьбу передать Ягоде или кому-нибудь другому из заместителей Беленького по охране членов ЦК и о результатах сообщить срочно».

Одной из правительственных резиденций в Крыму должен был стать дворец Сергея Васильевича Кокорева в Мухалатке. Фотокопия из фонда ГАУК РК «Ливадийский дворец-музей»

Абрам Яковлевич Беленький был человеком с классической для того времени судьбой — головокружительная революционная карьера, обвинение в антисоветчине, арест, расстрел и последующая посмертная реабилитация. Он слишком близко подлетел к солнцу и на этом погорел. На взлете он был начальником спецотделения при Президиуме ВЧК (с марта 1922 по 1 октября 1928 года при Коллегии ГПУ-ОГПУ), отвечал за охрану высшего руководства СССР, в том числе В. И. Ленина. И так много о себе возомнил, что, как видим из записки, мог себе позволить не ответить «какому-то» Сталину, видимо воспринимая его недостаточно серьезно (в 1925-м еще шла начавшаяся после смерти Ильича внутрипартийная борьба и предвидеть, что из нее победителем выйдет Коба, могли только самые прозорливые). О том, что у Сталина прекрасная память, Беленький тоже не знал. Как и не учел одного маленького нюанса: когда большой или просто перспективный человек говорит: «Не обращайте на меня внимания», делать нужно с точностью до наоборот. А еще необычайную пользу для карьеры приносит умение читать между строк.

Да, несмотря на истинно пролетарское происхождение, Иосиф Виссарионович стремился попасть во Дворец.

Исчезнувший рай для избранных

На основании постановления ВЦИК и СНК РСФСР № 32/С от 19 января 1921 года, одной из правительственных резиденций в Крыму должен был стать дворец Сергея Васильевича Кокорева в Мухалатке.

Дом отдыха «Мухалатка» — учреждение непростое. Даже после рассекречивания документов, имеющихся в ГА РФ, ЦА ФСБ и ФГБУ «Центральный архив» Управления делами президента, точных, подробных, а главное, достоверных сведений о том, что собой представляла правительственная резиденция «Мухалатка» в период с апреля 1921 по 22 июня 1941 года, не имеется. Вследствие этого история создания, функционирования и уничтожения дома отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка» (с августа 1938 года — дом отдыха Управления делами СНК СССР «Мухалатка») настолько обросла слухами и домыслами, что, по сути, превратилась в легенду. Известно только, что Отдел загородных владений ВЦИК решил разместить с апреля 1921 года дом отдыха для руководства страны, а именно членов и кандидатов в члены Политбюро ЦК РКП(б) и их семей, в здании дворца С. В. Кокорева, на основании рекомендации К. С. Наджарова, являющегося инженером-строителем и специалистом по архитектурно-строительной документации, а также начальником этого отдела. Рекомендация состояла в том, что в Кокоревском дворце имелся вполне недурной дизайн — все интерьеры были выполнены по эскизам русского архитектора и художника, работавшего по заказам императорского двора, Роберта-Фридриха Мельцера. Говорят, во дворце было 32 комнаты, а на прилегающей территории 15 бассейнов. Вот в таком скромном месте хотел расслабиться Сталин. И никакой Беленький ему помешать уже не мог.

В феврале 1945 года на правах хозяина Ливадийского дворца И. В. Сталин встречал Уинстона Черчилля. Фото из архива МИД РФ.

Неделей позже Ворошилов сообщил Енукидзе новые подробности крымского отдыха со Сталиным. Мол, Коба научился наконец играть в бильярд и кегли, и то и другое ему очень понравилось. Одним словом, тот отдых в Крыму стал для будущего вождя народов прямым попаданием в лузу, его осуществленной мечтой. Пролетарием он себя уж точно больше не чувствовал.

А спустя двадцать с лишним лет для крымского отдыха вождю приготовили Ливадийский дворец. И Сталину понравилось и запомнилось. И как-то раз, незадолго до своей смерти, Иосиф Виссарионович поинтересовался судьбой Ливадии. « Как она используется в настоящее время?» — спросил он. Ему, само собой, честно ответили, что она, мол, служит госдачей. И тогда «вождь народов» дал команду снова передать Ливадию ВЦСПС под здравницу.

Легендарный полководец Красной Армии свой последний отпуск провел в Крыму при странном стечении обстоятельств

Первый раз Фрунзе оказался в Крыму во время победоносной операции Красной Армии по освобождению полуострова от ВСЮР (Вооруженные силы Юга России) под командованием генерала Врангеля. С тех пор его имя неразрывно связано с историей Крыма. В качестве командующего войсками Южного фронта в ноябре 1920 года Фрунзе посетил освобожденные крымские города Евпаторию, Симферополь, Севастополь, Ялту.

Провалы в памяти Микояна

Позже Михаил Васильевич не раз приезжал в Крым поправлять свое здоровье – лечился и отдыхал в Мисхоре, потом в Алупке. А в 1925 году состоялся последний приезд Фрунзе в Крым, и этот отдых оказался связанным с трагическими обстоятельствами его гибели. В этот раз он находился в Мухалатке, ныне несуществующее село на территории Ялтинского горсовета. В этих живописных местах до революции владели имениями, виллами и дачами влиятельные царедворцы, а затем богатейшие купцы и фабриканты. В 1909 году последний из купцов Кокоревых построил здесь «роскошный, прямо-таки царский дворец». После изгнания Врангеля в начале 1920-х этот дворец национализировали и переоборудовали для отдыха руководителей советского государства. Одним из таких руководителей был Анастас Микоян, вспоминавший: «Летом 1925 года я с женой и двумя малыми детьми был в доме отдыха „Мухалатка“, который находится недалеко от Фороса в сторону Ялты. Я застал там Дзержинского с женой, Фрунзе с женой, которая была больна туберкулезом, старого революционера Феликса Кона с женой и некоторых других. Фрунзе был страстным охотником, поэтому он вскоре уехал в Азербайджан, в ленкоранские степи. Он рассказывал, что там были замечательные места для охоты».

Но эти сведения не совпадают с другими источниками, поэтому неясно, приезжал Фрунзе в Крым дважды и в 1925 году, или Микояна подвела память на даты. По официальным биографическим сведениям, в 1925 году 7 сентября СНК СССР предоставляет М. В. Фрунзе отпуск, а 30 сентября он возвращается из отпуска в Москву и помещается в Кремлевскую больницу.

Согласно публикации в  «Курортной газете» (№ 24 от 3.02.1967), этот отдых тоже проходил в Мухалатке. Причем по приезду он собирался не только и не сколько отдыхать: «Михаил Васильевич запасся произведениями любимых писателей: А. Чехова, М. Горького и Л. Толстого. Затем попросил приготовить комплект английских и французских газет с обзорами военных действий Антанты в 1920 году. Он собирался создать „Врангелиаду“ – капитальный труд о том, как Красная Армия сокрушила полчища Врангеля.

К сожалению, врачебный и обслуживающий персонал в Мухалатке уже явно был «специфический», и никаких воспоминанийне публиковалось. Поэтому о событиях в Мухалатке рассказывается на основе воспоминаний одного из друзей и биографов Фрунзе Н. Гамбурга. Не совсем ясно, был ли Гамбург вместе с Фрунзе в Мухалатке, или он просто воспроизводит чьи-то рассказы?

Сообщается, что в Мухалатке Фрунзе проводил время «о своим лучшим другом К. Е. Ворошиловым». Он чувствовал себя неплохо и вместе они любили охотиться в предгорьях Ай-Петри: «Но внезапно Фрунзе стал резко худеть. К.Е. Ворошилов все чаще замечал, как от мучительного приступа боли искажалось его лицо. Настойчиво давала знать себя язва, нажитая в тюрьмах и на каторге. Врач требовал, чтобы больной лег в постель. Но разве его удержишь, когда вокруг такие горы и леса!

– Не пойду, Миша, ни за что не пойду с тобой больше на охоту, – сказал ему обеспокоенный Климент Ефремович. – Надо тебе немедленно лечиться, и лечиться серьезно.

Жена Фрунзе лечилась в Крыму от туберкулеза, но об этом в публикации не говорится. Сообщается о том, что Михаил Васильевич перед операцией прислал жене письмо: «Я чувствую себя абсолютно здоровым, и даже как-то смешно не только идти, но даже думать об операции». Это противоречит тому, что рассказано выше Гамбургом, скорее всего со слов Ворошилова.

Но данный автор не является исследователем, его книга в основном содержит беллетризованный пересказ известных источников без содержательного анализа. В следующей главе о том же отдыхе в 1925 году он уже приводит другой вариант событий: «В 1925 году Михаил Васильевич ко всем прочим неприятностям трижды попадал в автомобильные аварии. Причем в начале сентября он выпал из машины на полном ходу и сильно ушибся. Он взял отпуск и 7 сентября уехал в Крым. В Мухалатке отдыхали Ворошилов и Сталин. Фрунзе хотел ездить на охоту, уверял, что на свежем воздухе все пройдет. Но врачи, боясь за жизнь высокопоставленного пациента, почти насильно уложили его в постель. 29 сентября все трое уехали в Москву. По дороге Михаил Васильевич еще и простудился. В Москве Фрунзе сразу же положили в Кремлевскую больницу».

Таким образом, автор книги Рунов не заметил, что об одном и том же отдыхе Фрунзе он рассказывает прямо противоположно. Но если вспомнить все выше изложенные версии крымских событий в жизни Фрунзе в 1925 году, то вопрос о том, сколько раз он был в тот год на отдыхе остается. Приезд в сентябре, несомненно, был, хотя сведения о нем противоречивы, и в частности в некоторых источниках упоминается о присутствии Сталина, в других ничего об этом не говорится.

Но если верить А. Микояну, то был еще и приезд летом. Этому можно верить, т.к. приезд этот мог быть на краткий срок.

Л. Котляров. Всесоюзный съезд Советов. 1975 г. Фрагмент. В вышиванке и с папиросой Г. Петровский.

В заветной сотне избранных

Читатели советских центральных газет могли подумать, что сто лет назад, после образования СССР 30 декабря 1922 г., провозглашенное формально равенство союзных республик влечет за собой и равенство республиканских руководителей в государственной иерархии. В самом деле, титул «советского президента», главы Центрального исполнительного комитета (ЦИК) СССР, делили до 1925 г. четыре сопредседателя, по одному от каждого из первоначальных субъектов Федерации: Михаил Калинин от РСФСР, Григорий Петровский от УССР, Александр Червяков от БССР и Нариман Нариманов от Закавказской Федерации. В 1925-м к ним добавились представители получивших статус союзной республики Узбекистана и Туркмении, в 1931 г. — Таджикистана.

Но если всмотреться в секретные списки «больших вождей», которым полагался самый высокий уровень бесплатного лечения и курортного обслуживания, то там мы обнаружим практически только представителей столичного и украинского руководства. Такая избирательность в привилегиях лишний раз развеивает миф о «колониальном статусе» Украины при советской власти: туземных колониальных царьков, как известно, к большим начальникам из метрополии для совместного отдыха не допускают. А в случае с партийными и советскими вождями из Харькова, пока тот до 1934 г. был столицей Советской Украины, а потом из Киева ситуация такова, что только у них и было реальное тождество привилегий с московской партийной и советской элитой.

Сталин на отдыхе.

Так было и в 1928 и 1929 гг., когда в союзном центре решили основательно подчистить и сократить число пациентов кремлевской медицины. 7 января 1929 г. управляющий делами Совнаркома СССР Н. П. Горбунов и его заместитель Д. Феоктистов рапортовали в Оргбюро ЦК ВКП(б): «В настоящее время Санитарно-лечебное Управление обслуживает только 3200 чел. Таким образом, в течение этого времени снято с обслуживания в лечебных учреждениях Санупра Кремля, находящихся на Воздвиженке, 6, 14800 чел. вместе с членами семейств»1. 3200 пациентов через два-три месяца обещали перевести на лечение в органы Наркомата здравоохранения в специальную амбулаторию близ Кремля. Но пока что, уверяли Горбунов и Феоктистов, «большого ущерба от обслуживания оставшихся сотрудников не будет, ибо их лечение производится в амбулатории № 1 и отдельно от обслуживания работников по списку, утвержденному ЦК ВКП(б)»2.

Вот в этот-то самый элитный список, в котором значились не более ста высших советских чиновников и заслуженных людей, таких, как Надежда Константиновна Крупская или Клара Цеткин, украинское советское руководство входило неизменно.

«Корочка» удостоверения Лечсанупра Кремля.

Привилегия медпомощи для Харькова

5 ноября 1928 г. специальная комиссия Оргбюро ЦК рассмотрела урезанный список пациентов Санупра Кремля и одобрила его в количестве 771 человека; его вскоре утвердят секретари ЦК В. М. Молотов и Л. М. Каганович. 10 декабря из большого списка родился маленький «отдельный», из 61 персоны, в котором находим и первое лицо УССР, генерального секретаря ЦК Компартии Украины Станислава Викентьевича Косиора (1889-1939), и председателя украинского Совнаркома Власа Яковлевича Чубаря (1891-1939), и председателя ЦИК Украинской ССР Григория Ивановича Петровского (1878-1958)3.

Белорусских, закавказских и среднеазиатских руководителей аналогичного ранга в этот перечень не включили.

Три с половиной месяца спустя перечень избранных вождей первой категории усилиями комиссии под руководством В. В. Шмидта4 обрел традиционную для 1920-х гг. численность в 100 человек. Все три «больших вождя» из Харькова в списке от 21 марта 1929 г. остались, к ним добавились нарком просвещения УССР, энтузиаст советской украинизации Николай Алексеевич Скрыпник (1872-1933) и нарком рабоче-крестьянской инспекции (РКИ) Украины Владимир Петрович Затонский (1888-1938).

«Всебелорусский староста» Червяков в списке значился, но был оттуда вычеркнут, как и казахский большевик Турар Рыскулов, занимавший должность зампреда Совнаркома РСФСР. От Закавказья тремя представителями стали земляки товарища Сталина: первый секретарь Закавказского крайкома партии Мамия Орахелашвили, председатель ЦИК Грузии Миха Цхакая и председатель Совнаркома ЗСФСР Шалва Элиава5. Стало быть, сразу пятеро высших украинских партийных и советских начальников попали в закрытый клуб лучше всех лечащихся и отдыхающих членов высшей номенклатуры. Скрыпника московская комиссия поставила даже выше наркома просвещения РСФСР А. В. Луначарского, чья кандидатура была из списка вычеркнута.

Перечень был действительно суперэлитным, не зря на заседании комиссии Шмидта 31 мая 1929 г. было принято такое решение: «Включить М. Горького, на время его пребывания в СССР, в 1-ю категорию»6. Отдыхать советские небожители могли с чадами (но не со всеми, «членами семьи считаются только те члены, которые числятся на иждивении данного лица»), но не с домочадцами, ибо комиссия разрешила только такой вариант: «Домашние работницы лиц 1 и 2-й категории могут приниматься на амбулаторное лечение»7.

Дом отдыха ВЦИК «Мухалатка».

«В Мухалатке Сталин с Надей

Для украинских вождей, попавших в один список с Максимом Горьким, вдовой Ленина и центральной властью, были предусмотрены специальные уютные места курортного отдыха, где они проводили отпуск, не опасаясь присутствия и простых граждан, и нижестоящих партийцев. Уже 27 октября 1925 г. «комиссия по рассмотрению предложения тов. Рыкова о домах отдыха» постановила: «За первой группой (из товарищей по особому списку в количестве 100 чел.) забронировать следующие дома отдыха.

В свидетельствах Ворошилова важно отметить не только компанейскую неприхотливость на отдыхе тогдашнего Сталина и его жены Надежды Аллилуевой, но и искренний восторг всех новоявленных «больших вождей», бывших до революции представителями тех низших слоев общества, которым отдых не то что за границей, но и в Крыму казался настоящим чудом. Климент Ефремович, в прошлом луганский слесарь, 8 сентября 1925 г. докладывает Енукидзе из Мухалатки: «Отдыхаем мы, как следует пролетариям, дорвавшимся до настоящего отдыха»12. Несомненно, такие же ощущения были и у недавнего мариупольского токаря Петровского, и у Чубаря, родившегося в селе Федоровка Екатеринославской губернии, ныне Запорожской области, в крестьянской семье, в которой было восемь детей.

В. Р. Менжинский с Ф. Э. Дзержинским, лечившимся в Крыму. Мухалатка. 1926 г.

Два токаря во власти

Г. И. Петровский (1878-1958).

На первый взгляд, скромный по меркам реальной иерархии советских вождей председатель ЦИК УССР здесь не по чину, но курортные неформальные связи, как видим, могут перерасти и в реальную значимость. Не исключено, что активность на отдыхе в качестве «игумена» стала одной из причин, по которым Петровский в итоге избежал репрессий в конце 1930-х гг., хоть и был снят в 1938-м со своей многолетней должности.

Таким образом, курортные и медицинские возможности высшего руководства УССР первых десятилетий советской власти наглядно доказывают, что «большие вожди» из Харькова и Киева были на особом счету у союзного центра, всем прочим союзным республикам такого уровня привилегий не полагалось. А ведь от этих вождей и созданной ими при самом благосклонном содействии Кремля украинской советской государственности — самый прямой путь к нынешней Украине.

Секрет крымской дачи Юлиана Семенова

— Почитатели папиного таланта в конце 1990-х специально приходили в Мухалатку, находили «виллу», а в память о любимом писателе отрывали листики дикого винограда, — рассказала нам Ольга Юлиановна. — Дом стоял опустевший, но все в нем говорило о папе — книги, рукописи, записные книжки с донельзя забитым распорядком дня с 6 утра и до полуночи, а в кабинете еще не выветрился запах его сигарет. Тогда мы и стали впускать первых посетителей. Теперь у нас есть хранитель музея — Андрей Елисеев, который еще и экскурсии проводит. Вход, разумеется, бесплатный. И дело не в том, что у музея нет официального статуса. Просто платный вход противоречил бы семеновскому стилю.

У появления семеновской «резиденции» есть предыстория.

Еще в 1968 году папа в качестве военного корреспондента «Правды» провел три месяца в сырых пещерах с партизанами Лаоса, где они укрывались от американских бомбардировщиков, — рассказывает Ольга Семенова. — После этого у него начались проблемы с легкими, и он каждую осень старался работать в Ялте — в санатории Литфонда. А в начале 80-х решил найти здесь жилье. Тогда-то и отправился со своими друзьями — артистом Львом Дуровым и крымским строителем Василием Шайдуком — смотреть одну дачу в Мухалатке. Хотя «дача» звучит слишком громко. Троица растерянно остановилась перед неимоверно заросшим участком в семь соток с маленькой покосившейся мазанкой. И владелец был счастлив отделаться от подобной «фазенды». Через год папа построил на ее месте небольшой дом.

Для обзора — три комнаты первого этажа. Атмосфера там завораживает: ощущение такое, что Семенов уехал в командировку, а ты в это время оказался у него дома. В кабинете на столе рабочий беспорядок: план на день, листы с правкой, кассетный диктофон, печатная машинка и записка от руки: «Я скоро вернусь».

— Так получилось, что вся папина жизнь была связана с Крымом, — рассказывает Ольга Юлиановна. — Недаром отец повторял: «К Крыму всем сердцем привязан». Сюда в далеком 1955 году, они поехали с мамой в свадебное путешествие на маленьком «Москвиче». В 60-х на полуострове была написана антисталинская повесть «При исполнении служебных обязанностей», в 70-х «ТАСС уполномочен заявить», «Приказано выжить» и роман о блистательном российском премьере «Гибель Столыпина». В 80-х, уже на даче, папа написал книгу об О. Генри «Псевдоним», четыре романа о Штирлице, детектив «Тайна Кутузовского проспекта» — о загадочной смерти актрисы Зои Федоровой, «Репортер», «Ненаписанные романы», пьесу «Процесс 38» и свою последнюю вещь «Синдром Гучкова». И неслучайно дача эта в Крыму для отца стала самым любимом местом на земле. Здесь он мог “прятаться”, что с его харизмой было немаловажно, в Москве-то телефон не смолкал ни на минуту — друзья, знакомые, поклонники. Здесь он мог жить именно так как любил, подчиняя себя творчеству и сидя за печатной машиной с утра до позднего вечера. В 1990 году папа перенес инсульт, долго лежал в больнице. После выписки мы у него спросили, куда бы он хотел поехать, и он не задумываясь ответил: «В Мухалатку».

Работает ежедневно, с 10 до 18 часов, но перед посещением предварительно предупредить хранителя музея по телефону: + 7-978-804-94-55.

С годами отношение Иосифа Сталина к отдыху в Крыму менялось. Во второй половине двадцатых он два раза провел там отпуск в обществе жены и ближайших соратников. Затем отдавал предпочтение Черноморскому побережью Кавказа, где отдыхал на одной из многочисленных госдач. А в конце сороковых вновь обратил свой взгляд на полуостров. Крым стал превращаться в место летнего отдыха правителей России в августе 1860 года, когда Управление уделами императорского двора по указанию Александра II купило у двух наследниц графа Льва Потоцкого Ливадийское имение, распложенное в 3 км от Ялты. Владельцы не хотели продавать родовое гнездо, но отказать царю не посмели.

Сложно сказать, чем это поместье привлекло внимание царя. Наверное, чистым воздухом и красивыми видами. Точно не архитектурой. На территории усадьбы стояли только Большой и Малый двухэтажные жилые дома, оранжерея, да разбит был ландшафтный парк. Потребовалось шесть лет, чтобы обустроить поместье площадью 327 га для проживания царской семьи и свиты. Официальной датой открытия летней резиденции Ливадия принято считать 22 августа 1866 года, когда Александр II вместе с семьей впервые приехал сюда на отдых.

С точки зрения безопасности Крым был тогда предпочтительней, нежели Черноморское побережье Кавказа. Хотя военные действия на Северном Кавказе уже завершились, на территории современных Краснодарского края и Республики Абхазия партизанская война не утихла. А вот на полуострове, где основное население составляли крымские татары, было относительно спокойно. С 1863 года по 1891 год в составе личной охраны императора был даже крымско-татарский эскадрон.

Перед революцией количество резиденций на побережье Крыма превысило несколько тысяч: элита Российской империи следом за царем переориентировалась с заграничных курортов на отечественные. Черноморское побережье Кавказа тогда мало подходило для отдыха. Главная причина — болота, кишевшие малярийными комарами. В XIX веке, во время кавказских войн, потери Российской императорской армии от малярии превышали количество солдат, погибших в бою. Болота осушили только при советской власти, но в первые годы «всероссийской здравницей» был исключительно Крым.

Дворец Кокоревых в Мухалатке. С 1921 года дом отдыха ВЦИК № 4 «Мухалатка»

Соответствующее решение правительство приняло в 1920 году, а уже в следующем в Крыму действовали два десятка санаториев и домов отдыха. Решать проблемы со снабжением продовольствием и с распределением путевок поручили ведомствам. Не обошли стороной и высший партийно-государственный аппарат. В конце двадцатых годов в одном из писем соратнику Иосиф Сталин жаловался, что из руководства в Москве остался один, остальные отдыхают в Крыму, причем кто-то уже второй раз за лето.

Сталин, Надежда Аллилуева, Климент Ворошилов, Екатерина Ворошилова на отдыхе. 1925 год

Сам Иосиф Сталин впервые приехал на отдых в Крым в августе 1925 года из-под Сочи, где провел недолгое время в «Зензиновке» — бывшем имении Зензиновых, приспособленном для руководства ВЦИК и СНК. На катере погранотряда он добрался до Ялты, а затем на автомобиле до «Мухалатки». Здесь, в доме отдыха ВЦИК № 4, его ждали жена Надежда и дочь Светлана. Там же пребывал командующий войсками Московского военного округа Климент Ворошилов. В письме находящемуся в Москве секретарю Президиума ВЦИК Азефу Енукидзе он сообщал, что «Коба», среди прочего, научился играть в бильярд и кегли, и очень ими увлекся. Звучит парадоксально, но проблемы с размещением в Мухолатке возникли тогда у Михаила Фрунзе. Председатель Реввоенсовета СССР и Наркомвоенмор приехал туда без путевки, и Ворошилову пришлось связываться с Москвой, чтобы обеспечить ему место.

Второй раз вождь посетил Крым в 1929 году, совместив рабочую поездку с отдыхом. Любопытно, что ранее, весной, жена Сталина Надежда и дочь Светлана отдыхали в «Мухалатке» без отца семейства. Отпуск ему полагался только летом.

Сталин провел в Севастополе, на главной базе ВМФ на Черном море, три дня, с 24 по 26 июля. Побывал на недавно построенной 35-й береговой батарее на мысе Херсонес. Затем на крейсере «Червона Украина» совершил переход вдоль берегов Крыма и Кавказа, наблюдая за взаимодействием сил флота. На этот раз вождь сошел с борта крейсера в Сочи, чтобы остановиться в «Зензиновке» и больше в Крыму до 1948 года не отдыхал, выезжая на Кавказ, где развернулось строительство сочинско-мацестинских и абхазских курортов.

Иосиф Сталин на борту крейсера «Червона Украина»

В августе 1947 года Иосиф Сталин решил отправиться в Крым на автомобиле, чтобы своими глазами посмотреть, как идет восстановление народного хозяйства после войны. Двое офицеров охраны, которым поручили проверить маршрут, потратили на дорогу от Москвы до Симферополя и обратно трое суток.

Автоколонна из четырех автомобилей: основной бронированный «Паккард-180», резервный бронированный «ЗИС-110С» и два автомобиля охраны выехала из Москвы 16 августа 1947 года. Дорога Москва – Симферополь была в ту пору грунтовой и стала тяжким испытанием для «броневиков». Первым сошел с дистанции «Паккард». Сталину пришлось воспользоваться «ЗИСом», но и произведение отечественного автопрома могло не достичь Симферополя. Поэтому в Курске он пересел на спецпоезд и доехал до Симферополя, а оттуда горной дороге добрался до Ялты. Переночевал в Большом Ливадийском дворце и на следующий день, 19 августа 1947 года, взошел на борт крейсера «Молотов», который взял курс на Сочи. Поход занял 13 часов. Из них 6 часов вождь отдыхал, а остальное время проводил совещание по проблемам Черноморского флота и общался с экипажем. Так закончился очередной выезд вождя в Крым.

Иосиф Сталин с экипажем крейсера «Молотов». Август 1947 года

В августе следующего года Иосиф Сталин как обычный советский отпускник отправился отдыхать на Юг поездом – правда, специальным. На этот раз он поселился не в санатории или на госдаче, а в Большом Ливадийском дворце – том самом, где проходила встреча руководителей СССР, Великобритании и США и пребывала американская делегация во главе с Франклином Рузвельтом.

Примечательно, что в советское время бывшая царская резиденция в качестве дома отдыха для элиты страны не использовалась. После окончания Гражданской войны здесь был организован санприют для детей, затем санаторий для крестьян, а с 1931 года «климатический лечебный комбинат». Госдачу в Ливадии оборудовали только после войны, причем никто, кроме Сталина в ней не жил. В 1953 году во дворце снова открыли санаторий, а в 1976 году организовали музей.

Подготовка Большого Ливадийского дворца к проживанию руководства началась весной 1947 года. Вокруг здания возвели трехметровый забор, наладили работу автономной электростанции, восстановили горячее водоснабжение и устроили ванну с подогревом морской воды. Из 116 отдельных помещений дворца Иосиф Сталин занимал три (спальню, кабинет и гостиную) на первом этаже в восточном крыле здания. Вождь предпочитал проводить время в уединении. За время отпуска его посетила дочь Светлана с мужем и семья чехословацкого лидера Клемента Готвальда. За ужином компанию ему составляли личный секретарь Александр Поскребышев и начальник личной охраны Николай Власик. Вечернюю трапезу с вождем часто делили сотрудники охраны.

На отдыхе вождь много читал, гулять предпочитал во внутреннем итальянском дворике. На море в полутора километрах его возили на автомобиле. Купался он редко, притом, как отмечали сопровождавшие, любил бросать камушки в набегающие волны. В Ливадийском дворце вождь прожил 20 дней и больше в Крым не приезжал.

Согласно неофициальной версии, во время отдыха в Ливадии Иосиф Сталин заскучал, и Николай Власик предложил съездить на пикник в горы. Вождь согласился. Расположилась компания в сосновой роще. Во время трапезы вождь внезапно попросил колышки и топор. Офицер охраны принес и то и другое. Несколько минут все наблюдали за тем, как Сталин вбивает колышки в землю. А затем он задумчиво произнес: «а здесь бы дачу построить». Николай Власик сказал: «Ну здесь же сосны растут». На что вождь ответил: «А вы постройте, не потревожив деревья».

Госдача № 3 «Малая Сосновка»

На одной из московских фабрик за несколько дней изготовили сборно-разборный домик из сосновых досок и железной дорогой отправили на юг. Так через неделю с небольшим после пикника появилась госдача № 3 «Малая Сосновка». При этом ни одна растущая на поляне сосна не была потревожена. Территория спецобъекта — 30 га лесистой местности, высота – 600 метров над уровнем моря.

Иосиф Сталин новой дачи так и не увидел, зато здесь любил отдыхать Никита Хрущев. После визита Леонида Брежнева в 1973 году на территории появилась еще одна постройка — помещение для переговоров «Шатер». Оно отмечено встречей Бориса Ельцина и Леонида Кравчука в 1992 году. Президенты России и Украины обсуждали здесь раздел Черноморского флота СССР.

Павильон «Шатер» на госдаче № 3

Достояние республики

Уже к началу летнего курортного сезона 1921 г. в Крыму удалось отремонтировать и открыть несколько здравниц: в Ялтинском районе — 13 санаториев и домов отдыха, в Алупкинском — 6, в Симеизском, Гурзуфском и Алуштинском — 8. Но особые сложности возникли с продовольственным и вещевым обеспечением отдыхающих, а также с элементарной нехваткой в Крыму дров и угля для отопления помещений.

К следующему курортному сезону 1922 г. специально для государственного и партийного руководства был подготовлен дом отдыха ВЦИК N 2 имени Карла Маркса «Суук-Су». В этом лечебно-оздоровительном заведении побывали и первые лица РСФСР, но выросший на Кавказе Сталин не торопился на благодатный полуостров.

В лучшую сторону отличался дом отдыха ВЦИК «Мухалатка». Здесь отдыхали и лечились высшие руководители СССР во время пребывания в Крыму. Главной достопримечательностью там был построенный совсем недавно, всего-то в 1909 г. роскошный дворец в комплексе из 22 зданий, к счастью, уцелевший в суровые годы Гражданской войны. Всего одни сутки в Мухалатке квартировали воины Нестора Махно, но товарищи анархисты оказались вопреки стереотипу людьми мирными и ничего взрывать и корежить не стали. Вскоре здесь будет отдыхать в отдельном флигеле Надежда Константиновна Крупская — сохранились воспоминания о том, что супруга Ильича вместе с его сестрой Марией Ильиничной Ульяновой любили громко распевать на крымском отдыхе песню на стихи Якова Шведова с такими словами: «Помнишь девятнадцатый годок — как дрались с махновцами, браток».

Правда, местные крестьяне, одержимые революционным духом, пытались требовать отдать им дворец и огромную прилегающую территорию в 225 десятин. Но новая власть нашла что ответить поклонникам лозунга «Грабь награбленное». Бывший управляющий имением Андрей Францессон стал директором образованного в Мухалатке совхоза и продолжал работать там и после передачи дворца в ведение ВЦИК.

Роскошное творение архитектора Оскара Вегенера было выстроено на деньги богатейших предпринимателей Кокоревых, формальной владелицей имения была Евдокия Викуловна Кокорева (1870 — 1943), которая вместе с мужем Сергеем Васильевичем (1866 — 1932) доживала свои дни в Москве, причем под репрессии супруги так и не попали.

Кремлевские пролетарии, «дорвавшиеся до отдыха»

Дворец из 32 комнат и прилегающая территория, в которой одних бассейнов было 15, имелись свои источники пресной воды и собственные поля с огородами, были быстро освоены санаторно-курортными структурами новой власти для нужд первых лиц. Главным большевикам понравились местные условия, отдыхали там, что интересно, коллективно, и для Сталина в 1920-е гг. никаких специальных условий не создавалось.

У генсека в те годы был особенный стиль проведения отпусков. Сталин не находился постоянно на конкретной даче ВЦИК, а проводил время в активном движении: объезжал большие курортные территории, осматривая разные дома отдыха, санатории и лечебные учреждения, бывал на охоте, совершал длительные прогулки. Среди этих мест отдыха встречается и Мухалатка.

Таким образом, генеральный секретарь с супругой Надеждой Аллилуевой отдыхал в Крыму в обществе старого друга Ворошилова, в тот момент командовавшего Московским военным округом, а также начальника Политуправления РККА Андрея Бубнова, главы украинского Совнаркома Власа Чубаря и Матвея Шкирятова, известного специалиста по чистке рядов партии.